— victor & nick —
— зарисовочки — |
— MINNEAPOLIS, 03/2023-04/2024 —
кракен копит |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » кракен копит » плиз » episode VII: the gay awakens
6-7/03/2023
на самом деле виктор не умеет чувствовать. совсем. вообще. никак. попросту не умеет. все эмоции, которые видят окружающие, подобны погружению в глубокие воды: виктор сам определяет, что он чувствует прямо сейчас, называет эмоцию и переключается без склеек и двадцать пятых кадров. в нём самом чувств чуть менее, чем ноль. но есть кое-что, выделяющееся в этой пустоте. кое-что подобное правде, нечто почти настоящее.
ненависть.
трактуется от раздражения до злобы.
вот это почти принадлежит виктору от начала и до конца; каждой его версии знакома эта эмоция, каждая затронула её краем хотя бы один раз. многие его итерации не знакомы ни с любовью, ни со счастьем, но это, о, это чувство знают все!
и живёт виктор, все они, в концепции подавляемых эмоций. зачастую подавлять ничего, конечно же, не приходится, потому что нет никакого смысла подавлять ничто, но в те редкие моменты, когда эта привычка становится актуальной, речь всегда идёт о ней, о той самой эмоции, единственной квинтэссенции искренности, заполняющей собой этот давно выгоревший остов.
именно поэтому ощущения виктора никак не меняются в сравнении с тем, что было час назад. он всё ещё играючи дразнит чудовище внутри себя, заглушая отзвук его голода, но эта тварь всё равно никуда не девается, просто становится не видна.
он ведёт спокойно и молча, плавно вводя машину в поворот раз за разом. на его лице не написано ровным счётом ничего, кроме безмятежности. его нельзя ни понять, ни прочитать. и паркуется он так же спокойно, а дверью не хлопает, придерживая и закрывая с тихим стуком.
оставляя пальто на указанной вешалке, а ботинки на коврике, он самым нейтральным из своих голосов спрашивает разрешения расположиться на кухне, моет руки и возвращается к своим задачам и приближающимся дедлайнам.
и не то чтобы он цепляет фигуру ника, когда тот выходит из спальни, специально, так просто неудачно совпало. на секунду он замирает, непроизвольно вздёргивая бровь, а потом невыразительным тоном комментирует: — выглядишь отвратительно.
какой человек в здравом уме сменит костюм на это?
домашними вещами? с каких пор выглядеть как человек без определённого места жительства, ночующий на газоне в городском парке, стало нормально?
виктор возвращает всё своё внимание монитору, чтобы вообще не смотреть на ника, чувство прекрасного у которого, очевидно, отсутствует начисто как класс. прямо сейчас эта никчёмная посредственность статусу парня виктора фроста ни капли не соответствует. в костюмах, впрочем, тоже не сильно лучше, но удаётся подтянуть хотя бы первое впечатление на уровне визуального восприятия. ну, до того мгновения, когда ник откроет свой рот. дальше сплошные репутационные потери и полная катастрофа.
есть?
он об этом вообще не думал. и, тем более, ни на какое предложение не рассчитывал. только на рабочую поверхность и скверную компанию, не больше. удивление, конечно, никак не проступает у него на лице, но внутри своей головы виктор, разумеется, успевает отследить мелькнувшую за поворотом мысль о том, что это несколько странно, а следом десяток версий, раскрывающих смысл текущего плот твиста от самых безобидных до действительно довольно серьёзных.
— если ты собираешься готовить, будь так добр, исключи меня сразу из списка трапезничающих, — ведь очевидно, что ничего хорошего ожидать не стоит. едва ли ник в состоянии соответствовать требованиям виктора сейчас, учитывая все события дня. а на заказ чего-либо приемлемого у него, конечно, нет денег теперь, когда старый хлам вот-вот отправится под пресс, и его нужно чем-нибудь заменить. — я здесь только для того, чтобы мой парень не чувствовал себя этим ужасным вечером одиноко, — тон абсолютно серьёзный, и никто из тех, кто их бы сейчас услышал, не уличил виктора во лжи, ведь всего на одну фразу, но появляется лучшая из итераций, которая готова бросить к ногам ника весь мир.
— вообще-то, герцог йоркский, — буднично поправляет виктор, он значительно выше графов виндзоров в очереди на престол. не то чтобы это играло какую-то значимую роль в его жизни, учитывая выбор, сделанный родителями много лет назад, не желавшими всю жизнь провести в тени королевской семьи, стоя в этой самой унылой бесконечной очереди в надежде на то, что любимый дядюшка испустит дух поскорее.
нос виктора едва заметно непроизвольно морщится, когда он видит это отвратительное американское клише в виде хлопьев. это даже едой назвать нельзя. и выглядит совершенно отвратительно. о том, насколько это вредно для желудка, он даже судить не возьмётся.
следующую шутку он даже не комментирует. очевидно, это самая нелепая чушь, которую виктор только слышал. правила их игры уже давно прояснены и не оставляют пространства для разночтений. тут нет неточных формулировок, виктор такой оплошности бы не допустил, он же не идиот, чтобы оставлять лазейки кому-то вроде ника. так облажаться — себя не уважать.
— а, так ты с тех пор, как тебе было пять, так и не научился спать один? — отвечает уколом на укол, не отрываясь от работы и начиная подбор клиник в австралии для клиента.
ты, блядь, серьёзно, да? а впрочем...
— итак, очередная образовательная реформа в ирландии провалилась, — заключает виктор, ведь это базовая информация, имеющая значение на государственном уровне. как вообще можно не ориентироваться? что ж, в конце концов, тупость — это всё-таки тоже бездна, у которой отсутствует дно. всегда могут всплыть новые обстоятельства. вот прямо как сейчас. — герцог, — виктор смотрит на ника, на непроходимо тупоголового кретина, — это третий по значимости титул страны после короля и принца.
да, мой отец принц йоркский, и ты мог бы это заключить из полученной информации, будь у тебя мозги, чтобы думать.
— ты не говорил, что у тебя настолько низкие стандарты, — виктор смотрит на ника с колкой усмешкой, улавливая витающую в воздухе иронию, не считая нужным это комментировать. при таких вот непритязательных вкусах крайне сомнительного качества, ник всё-таки пошутил, что состоит в отношениях с человеком уровня виктора. очаровательная попытка компенсации. возможно, было бы даже интересно узнать, задумывался ли об этом сам ник, но виктор не сомневается, что, конечно же, нет. — не волнуйся, я подарю нового мишку, чтобы ты больше не грустил, — и виктор, разумеется, делает таким образом новый укол: иронизирует, но не шутит, он всерьёз способен так далеко зайти в своём желании утвердиться в превосходстве в рамках внеочередного акта интеллектуального доминирования.
предсказуемо. ожидаемо. скучно.
ник абсолютно ничем не отличается от любого другого кретина, узнавшего, что виктор принадлежит к королевской семье. даже вопросы не то чтобы чем-то отличаются, так, формулировки ещё более вульгарны, и только. ник в этой веренице не первый и далеко не последний, ровно такой же утомительный, как и все, кто пытался узнать больше, чем им положено по происхождению.
— я не буду обсуждать с тобой свою семью, — отрезает виктор. всё, тема закрыта. не потому, что виктору нечего сказать и у него нет заключений на эту тему, а потому что он прекрасно осведомлён, где пролегает черта и как складывается дальнейшая жизнь тех, кто нарушил эту негласную совершенно простую истину. к этому он прибегнет только в случае социального суицида, тогда это имеет смысл: действовать наверняка.
не отрывая взгляда от монитора, виктор отвечает очень кратко, так как не собирается распространяться, это министерство не его, ника, собачьих дел: — да, прошёл, я не девственник.
всё, он ответил на вопрос, дальнейших обсуждений не предполагается. ника это никак не касается. достаточно уже того, что правила игры ему известны, и секс они исключают абсолютно точно, никаких «а» или «но».
— именно потому, что ты задал этот вопрос, — тон виктора ровный, но подтекст считать способен даже такой тупица, как ник. обсуждать потенциальный предмет международного скандала с человеком, который ни черта не смыслит в правилах игры — фатальная ошибка, которую виктор никогда в своей жизни не допустит, даже будучи в полубреду с температурой под сорок.
обсуждать эту тему виктор не собирается вовсе. тем более с ником, это, пожалуй, далее, как последний человек, кому доступен предмет обсуждения такого рода. он не собирается раскрывать карты, да и интересным это русло диалога не назовёшь, вся эта постельная эквилибристика виктору скучна и более чем безразлична. у него, конечно, есть долг, который требуется исполнить перед семьёй и страной, но всё это время он успешно этого избегал. а сейчас есть ник, успешно отделяющий его от внеочередного этапа жизни, где нужно оправдывать чужие ожидания, хотя от тебя по большому счёту в генетической лотерее ничего не зависит.
— славно, что тебе доступно понимание собственного несоответствия, — и тон у виктора на редкость ядовитый даже для него. — чтобы получить право на возможность провести со мной ночь, нужно соответствовать критериям отбора, — и прямо сейчас виктор не шутит, у него действительно есть целый список требований, но распространяться о нём он не собирается. — ты человек не того круга, поэтому тебя я даже не рассматриваю.
в том числе потому что виктору не нужны проблемы, которые, несомненно, появятся, если он допустит столь нелепую ошибку. риски слишком велики, а интерес на нуле — делать это попросту ни к чему.
да, но не так, как ты думаешь.
будучи членом королевской семьи, виктор является обладателем высокой личной ответственности и своего места в линии престолонаследия. ему приходится всерьёз обдумывать свои действия и каждый предпринятый шаг. а шутка ника... с одной стороны, просто возмутительна, с другой, шанс выйти из игры, сохранив лицо. и несколько мгновений, но виктор всё-таки над этим раздумывал. упорство из большой любви; он не первый, кто поступил бы подобным образом, история помнит множество имён и лиц, подписавших отречение ради личного счастья. репутационные потери колоссальны, но обвинения сомнительны. это могло бы стать неплохим решением всех его проблем.
к чёрту корону! к чёрту королевство! к чёрту вас и вашего бога! к чёрту всё! и тебя к чёрту, пап!
миг сомнительного соблазна, но виктор не был бы собой, не сумей он отказаться. это неверный выбор, а ступать на кривую дорожку он не планирует, поэтому сохранит за собой двадцать девятое место, продолжая играть свою роль.
— в рамках оценки коэффициента твоей полезности, — кивает и возвращается к работе. что-либо пояснять он не собирается. а сам ник едва ли сможет в полной мере осознать, что виктор успел постоять на краю, но не прыгнул в пропасть.
отвечать на следующий вопрос виктор не хочет, но если это позволит избежать ещё большего количества расспросов, то, что ж, ладно, так тому и быть.
— не быть ирландцем, — виктор шутит с абсолютно серьёзным лицом, ведь будь это так, нику бы эта шутка с рук не сошла и на коленях виктора он бы ни за что не оказался. — свободно владеть трёмя иностранными языками и иметь диплом сомелье, — поднимая голову, виктор одаривает ника жестокой улыбкой, из слабо освещённых отблесками монитора зрачков на него смотрит голодная пустота.
— нет, только среди основателей гуантанамо, — ещё одна шутка в исполнении виктора, произнесённая с абсолютно серьёзным лицом. едва ли ник, конечно же, догадается, но это делает ситуацию лишь более абсурдной, а вместе с тем и забавной.
— предпочитаю цветочные букеты, а вот вишню я не люблю, — с одной стороны, виктор, конечно же, снова допускает издёвку, с другой, абсолютно серьёзен, он действительно чаще отдаёт предпочтение белым винам, особенно выделяя для себя гевюрцтраминер с его цветочным ароматом, немного напоминающим личи. — я просто отдаю предпочтение интересной компании на вечер, — слова звучат ровно, но по сути это тоже и правда, и нет. виктор говорит себе, что отдаёт предпочтение интересной компании, привычно определяя свои взгляды и чувства. во многом это обусловлено статусом и долгом, за которыми скрывается привычная пустота. этим бесконечным итерациям всё равно, им на самом деле никто не нужен, но все они прекрасно осознают свой долг перед короной и страной. через пять-семь лет придётся подыскать подходящую кандидатуру и жениться, дополнив этот уроборос лжи новыми сторонами спектра.
стоит нику исчезнуть из поля зрения, как виктор тут же о нём забывает, концентрируясь на выполнении задач. через четыре недели должен пройти шахматный турнир, организованный для сына клиентки, который мечтал о личной встрече с магнусом карлсеном, пятикратным чемпионом мира по шахматам.
он не замечает чужого присутствия, осуществляя последнюю проверку: кейтеринг, помещение, разосланные пригласительные, список участников — позиция за позицией виктор убеждается, что никаких ошибок допущено не было. мероприятия, над которыми он работает, всегда находятся на высочайшем уровне организации, где учтено более сотни различных сценариев.
поворачиваясь к нику, виктор прошивает его взглядом, уже собираясь сказать всё, что он думает по поводу нарушения правил, не обойдя стороной вопрос ответных мер, но легко подавляет это хлипкое неоформленное недовольство, отмахиваясь, точно от назойливой мухи, и переключается на куда как более интересный предмет диалога.
— тебе известно, кто такой карлсен? — привычно вздёргивая бровь, виктор подхватывает чашку, делая глоток кофе. вердикт: сносно. но вслух он, разумеется, это никак не комментирует. — ты умеешь играть в шахматы? — в его ровном тоне ни капли интереса, это вопрос ради вопроса. виктор давно забыл ощущение, которое проходило по краю внутренней пустоты, когда он только обучался, лет в пять, где победа была почти недостижима, а принцип расстановки и хождения фигур только приходилось усваивать. чувства умерли в нём раньше, чем успели зародиться.
судя по осведомлённости, это всё же не ложь и не очередная шутка, ник действительно хоть что-то знает о шахматах. не сказать чтобы он показывал какие-то достойные внимания результаты, но виктору всего несколько раз доводилось встречаться за шахматной доской с противниками своего уровня, поэтому ничего нового в очередной посредственности нет. это всё одинаково скучно.
вот почему он ушёл из спорта. помимо прочего. потому что победы ощущаются одинаково. никак. пустота внутри недвижима и легко поглощает всё, что в неё направляется, не оставляя после себя ничего.
— в быстрые играешь? — единственный способ хоть немного всколыхнуть ил на дне этой марианской впадины. очевидно, выиграть у него ник не сможет никогда, но хотя бы лёгкое упражнение для ума в виде того, чтобы анализировать происходящее на доске с невероятной скоростью, возможно, и сможет предложить. едва ли это будет хотя бы занятно, но ритм должен немного подстегнуть привычное безразличие, неуловимо разбавив его. лучше, чем привычное ничего.
— если будешь слушаться, — виктор нехорошо ухмыляется, будто акула, почуявшая кровь, — возможно, я позволю тебе посмотреть.
в конце концов, он сам будет там в качестве распорядителя, и провести ещё одного человека — не проблема. но это вопрос репутационных рисков. однако, у ника есть личный интерес — крючок, который он уже заглотил. это может стать хорошим упражнением на послушание, приводящим в повиновение и вырабатывающим привычку. но стоит ли оно того? и можно ли полагаться на слова ника и его обещания? ответ на оба вопроса отрицательный, и переубедить виктора будет практически невозможно, хотя и остаётся одна миллиардная процента на обратный эффект.
сверяясь с дедлайнами, виктор кивает. до следующих есть ещё час. у него есть время на плюс-минус шесть-семь партий, учитывая, что от ника он не ожидает, как и всегда, абсолютно ничего. поэтому он снимает наушники, убирает в кейс и немного сдвигает ноутбук, чтобы поместить в центр доску.
это полузабытое ощущение тяжести фигур и мягких изгибов лака на мгновение напоминает о чём-то, что виктор оставил позади, но он, разумеется, привычно на этом не концентрируется. ни к чему. прошлое в прошлом.
— в конце вечера карлсен будет подписывать фото, и я позволю тебе взять у него автограф, если за весь вечер у меня не возникнет к твоему поведению ни единого нарекания, — виктор говорит это абсолютно серьёзным тоном, он не шутит. если ник справится, виктор выполнит своё обещание, слов на ветер он вообще никогда не бросает, выбирая каждое самым тщательным образом. — разумеется, на тебя распространяется и дресс-код, — смерив ника взглядом с головы до ног, он вполне даёт понять всю серьёзность требований. исключений не будет ни для кого. тем более что ник будет представлен, как коллега виктора, так проще всего избежать лишних вопросов. на таком масштабном турнире совершенно естественно задействовать несколько распорядителей, хотя виктору, разумеется, помощь не нужна, он превосходно всегда со всем справляется один.
белые. виктору, в общем-то, всё равно какими играть, последняя проигранная партия давно оставлена за плечами. кажется, ему было одиннадцать или двенадцать лет, сложно сказать точно. с тех пор — бесконечная череда однообразных побед, давно набившая оскомину. сейчас, разумеется, случится то же самое, но это не вызывает у него никаких чувств. этот колодец давно высох.
— синий костюм, который был пошит на тебя, — есть в этом и вкус, и тонка ирония. королевский синий. на ирландце. на предмете из частной коллекции виктора фроста. шутка, которая, как это часто бывает, понятна ему одному, кому ещё есть дело до деталей?
— начнём, — лицо виктора спокойно, точно водная гладь. безразличие или безмятежность — решайте сами. он стремительно двигает фигуры, легко набирая темп. разумеется, первая партия заканчивается очень быстро, а потом они летят одна за другой, будто на детской карусели, смешиваясь в сплошную сепию, но на лице виктора появляется неуловимая полуулыбка. эта скорость поднимает со дна хоть какую-то взвесь, и способности ника он никак не комментирует. его победы были предрешены, они оба это с самого начала знали, суть была вовсе не в них.
— ещё, — выдох виктора будто бы чуточку шумный, оживший наконец. он принимается расставлять фигуры, возвращая их на места, и взгляд его полностью прикован к доске. — смена сторон?
— в ателье подготовили полный лук, — виктор подхватывает коня, делая следующий ход и продолжая партию. в заказе он предусмотрел всё: костюм, запонки, галстук, обувь, даже соответствующие носки, чтобы думать об этом дважды не приходилось. вот она та его сторона, выигрывающая партию за партией так играючи и легко. человек, привыкший думать на десятки ходов вперёд, которому теперь требуется едва ли пять-семь секунд для принятия решения, а потому без страха подхватывающий фигуры.
на каждую партию уходит не более десяти минут. виктор привык играть на скорость, это единственный способ развлечь пустоту, так что в подростковые годы он занимал себя тем, что ставил рекорды, сокращая время до победы из раза в раз, пока и это не наскучило окончательно. отсутствие практики как будто бы оказывает лёгкое благотворное влияние. виктор помнит это слипшееся переваренное спагетти из побед, само ощущение бесконечной скуки, но разделить его на эпизоды уже не способен. заново набирать темп — лучше, чем ничего. простые чувства, простые радости — что-то из области недоступного, и виктору приятно прикасаться к этому хотя бы через толстое стекло предписаний и долга, оставаясь на привычной стороне, где всегда роилось множество задач, надёжно заслоняющих пустоту.
шах ника, разумеется, совершенно случаен, но никто уже много лет не добивался такого до него, никто не мог даже замедлить виктора, не то что остановить. и прямо сейчас он включается в игру по-настоящему, передвигая фигуру за фигурой и стремительно меняя положение на доске.
— шах, — на мгновение на губах задерживается улыбка. — и мат, — виктор завершает партию под сбившееся дыхание и поднимает глаза, встречаясь с ником взглядом, а затем возвращает на лицо привычную маску безразличия. — ещё, — и в этом ровном тоне звучит самая тихая в мире нотка веселья, которую, разумеется, невозможно различить, виктор слишком хорошо себя контролирует.
это ощущение, будто пришлось пройти по краю, будто кто-то ещё может ему противопоставить хоть что-то... слишком сложно отказаться. виктор не азартный человек, но он определённо заждался в этом леднике достойного оппонента. настолько, что готов выжать из ника всё, на что тот физически способен, ради этого краткого мига, когда он может вспомнить, как ощущается быть живым.
виктор подхватывает фигуру, едва стоит нику опустить свою. он не сбавляет темп. кажется, ему вообще не нужно думать. он просто существует на совершенно другой скорости, концентрируя всё своё внимание на доске. ход за ходом, партия за партией — виктор почти теряет ощущение времени, сужая поле зрения ровно до того, что перед глазами. на каждый ход ника у него уже готов ответ.
однако эта новая партия отличается. виктор снова и снова моментально пересматривает свою стратегию, пытаясь вывести некую формулу, которой следует ник, и у него не получается. он перебирает на бешеной скорости все известные стратегии, все громкие партии, пытаясь понять, какая из них повторяет ситуацию на доске, но ответ остаётся прежним — ни одна. ничто из того, что он знает, помнит или видел своими глазами или в записи.
очередной хаотичный ход. виктор подхватывает фигуру, закрывая левую сторону доски плотной сетью, и встречается взглядом с ником. на сетчатке отражается рабочий чат, открытый на ноутбуке, дедлайн истекает через пятнадцать минут. это последняя партия, которую они успевают доиграть. виктор смотрит на расстановку сил на доске, как зачарованный, прекрасно понимая, что игра затянулась. десять минут давно истекли, а он всё ещё не выиграл. не потому, что не может, а потому, что ник затягивает игру, будто давая ему, виктору, ещё немного времени, отыгрывая у этой жизни секунду за секундой.
и вот оно, снова: шах и мат. глаза виктора затухают, как филамент, и он провожает доску долгим-долгим взглядом, вынуждено сдвигая её влево, чтобы вернуться к монитору. дедлайны необходимо закрыть.
он произносит это самым нейтральным и ровным тоном, под сбившийся сердечный ритм, клокочущий в груди беспокойным океаном: — я бы сыграл ещё через двадцать минут.
и плевать, что следует закрыть как можно больше тикетов, уехать домой и утром встать на пробежку. виктору нужна ещё одна партия. с ником. здесь и сейчас.
рассчитанные на два часа дедлайны виктор закрывает за десять минут. ему нет необходимости проводить ресёрч или форматировать информацию, в его голове всё давным-давно разложено по своим местам. за годы работы были созданы сотни тысяч презентаций, файлов, списков и прочих визуализаций, нужно лишь провести минимальную актуализацию: добавить или убрать пункт-другой, не больше, и можно направлять клиенту. он не сомневается, что всё необходимое зашито в тело ответа. свои задачи не нужно перепроверять, выправляя бесконечное количество мелких ошибок, пускающих всё под откос. затем только дождаться ответа и передать на исполнителя. не так уж и сложно забронировать билеты на рейс, если чётко известна вся необходимая информация, нужно просто скопировать данные на официальный сайт авиакомпании.
и вот он снова может вернуться к шахматам, вновь убирая наушники и отодвигая ноутбук. доска уже ожидает, и улыбка мелькает в уголках губ, стираясь раньше, чем ник её заметит. отвечает он уже не раздумывая: — чёрные.
белые — слишком легко, изначальное ведение, безальтернативная доминация. скучно. не то чтобы ему трудно переломить ход игры чёрными. тоже, в общем-то, сущий пустяк: один-два хода и он уже выиграл, как долго бы не разыгрывалась партия; но тут есть хотя бы эти десять-пятнадцать секунд, пока он устанавливает контроль над развитием событий, толкая ника на нужные ходы, неизбежно ведущие к одному и тому же результату.
делая глоток кофе, он вновь переставляет фигуры с дикой скоростью, отрывая их от доски одну за другой, изредка поднимая глаза на ника, когда тот делает очередной абсурдный ход. очевидно, что к смене расстановки сил это не приведёт, но, тем не менее, это отделяет виктора от победы на ещё один-два хода, и, как ни странно, это приятно.
— где ты учился играть? — виктор заново расставляет фигуры на доске, забрав ещё один мат. он снова выберет чёрные.
Вы здесь » кракен копит » плиз » episode VII: the gay awakens